А как вам такое?

Кот поклялся не пить молока.
С белым змием бороться решил.
Но задача была не легка.
И опять он, опять согрешил...
В. Шефнер "Лачуга должника"

Они издавались под названием "Эшелон" (найти в сети можно много где, например тут http://ega-math.narod.ru/Echelon/book.htm), на либ.ру журнальный вариант http://lib.ru/MEMUARY/SHKLOWSKIJ/eshelon.txt ("Химия и Жизнь": 1988, N 9) Очень рекомендую почитать. Получите огромное удовольствие, ручаюсь.
Так вот. Лето 1947 года. Группа советских ученых едет в Бразилию наблюдать полное солнечное затмение.

"...Для контактов с местными властями незаменимым человеком был обосновавшийся в Бразилии армянин со странной фамилией Дукат....Добрый ангел-хранитель Дукат нежно заботился о нашей троице и всячески оберегал от неизбежных в чужой стране промашек. Как-то раз он обратился к нам с речью:

— Помните, товарищи, что в этой стране язык — португальский, для вас совершенно чужой и незнакомый. Так, например, слова, совершенно пристойные на русском языке, могут звучать совершенно неприлично на португальском. При всех условиях, например, никогда, ни при каких обстоятельствах не произносите слов «куда́» и «пиро́г»...

По причине спешки мы так и не попросили дать перевод этих вполне невинных русских слов. Однако рекомендацию Дуката я запомнил крепко...

... В разгар этой деятельности мы узнали, что администрация отеля устраивает бал для своих гостей и участников иностранных экспедиций (кроме нашей были ещё американская, финская, шведская, чешская). Бразильской экспедиции не было по причине отсутствия астрономической науки в этой огромной и богатой стране.

Бал обещал быть роскошным, что по замыслу устроителей должно было в какой-то степени скомпенсировать подлость погоды. Жильцы отеля с истинно тропическим темпераментом готовили обширный концерт самодеятельности, участвовать в котором пригласили и иностранцев. И тут мне пришла в голову необыкновенно коварная идея.

Дело в том, что в составе нашей экспедиции был некий «освобождённый товарищ», который должен был обеспечить — как бы это поделикатнее выразиться? — идейную выдержанность нашего поведения. Звали его Михаил Иванович, был он худой и длинный. Дело своё делал ненавязчиво, без энтузиазма, и на том, как говорят, спасибо. Правда, водилась за Михаилом Ивановичем одна маленькая слабость — обладая жиденьким тенорком, он до самозабвения любил петь.

— Всё-таки нехорошо, Михаил Иванович, — вкрадчиво сказал я ему, — что наши люди совсем не участвуют в предстоящем концерте самодеятельности. Здесь подумают, что советские учёные — сухари и роботы. По этой причине возможны даже всякие антисоветские инсинуации!..

— Но у нас нет талантов. Кто из наших смог бы выступить? — клюнул Михаил Иванович.

— А вот вы, например. У вас же прекрасный тенор!

Собеседник мой был явно польщён.

— Что же им спеть? — робко спросил он.

— Только классический репертуар! Всякие там самбы и румбы — не наш стиль. Почему бы вам не спеть арию Ленского?

В этом была вся идея — я хорошо помнил советы Дуката (см. выше). В общем, я его уговорил.

И вот наступил вечер бала. С невероятным шумом прошли выборы «мисс эклипс». Хотя голосование было тайное, выбрали почему-то неуклюжую плосколицую девицу — дочь здешнего богатого плантатора. Как говорится, «их нравы». А сколько было красоток! Потом пошло пение. Я заранее предупредил своих верных друзей, что будет цирк. И вот на эстраде появилась нелепая долговязая фигура нашего «искусствоведа», который по этому поводу облачился в строгий чёрный костюм. Жиденьким козлетоном он заблеял: «Куда́, куда́, куда́ вы удалились...» Боже, что тут началось! Всех сеньорит как ветром сдуло. А сеньоры ржали, как жеребцы, бурно аплодируя и что-то крича. Даже я не ожидал такого. М.И. всё это посчитал за бурное одобрение и усилил звучок. Остальные номера уже никто не смотрел и не слушал.

Странно, но вот уже почти 40 лет я собираюсь заглянуть в достаточно полный португальский словарь, дабы наконец-то достоверно узнать, что означают на языке Камоэнса слова «куда» и «пирог». Похоже на то, что до конца своих дней так и не соберусь это сделать...

Не исключено, что это озорство мне дорого обошлось. Во всяком случае, следующие 18 лет за границу не выпускали, хотя никаких других «грехов» за мной не было...